Пушкарь - Страница 68

– Кого-то успешно подстрелил, лекарь, – сказал Сидор. – Видел я, как злились поляки, – боялся, не зацепят ли тебя.

– Как видишь, обошлось.

Несколько дней наши не предпринимали активных действий, но затем выставили все имеющиеся пушки и стали методично обстреливать крепость, метясь в ворота. К средине дня от ворот остались несколько досок, висящих на верхней перекладине. Но когда пешие ратники кинулись на приступ, крепость ожила и стала яростно огрызаться пушками и ливнем стрел. Пока в госпиталь не успели поступить раненые, я как мог помогал своим. Выдвинувшись поближе, я отстреливал лучников и вообще любого неосторожно выставившего свою голову. К сожалению, приступ был снова отбит с потерями для нас. Думаю, что и поляки понесли потери, но за крепкими стенами обороняться легче, и, если есть припасы и продукты, отсиживаться за мощными стенами можно долго.

Почти месяц, то штурмуя по несколько раз в день, то бездельничая, мы просидели на одном месте. Все перезнакомились и периодически, чтобы не углядело начальство, пили пиво или бражку, купленные в ближайшей деревне. С каждым днем становилось прохладнее, осень вступала в свои права, и по ночам приходилось укрываться. Мне в шатре было неплохо, но надо было думать, скоро зарядят дожди, и ни о какой осаде тогда и речи быть не может, хорошо бы унести ноги по раскисшим дорогам. Такая мысль посещала не меня одного, начальство, видно, думало о том же.

В один из дней нам объявили сбор. Перед строем выехал воевода, рассказал, как правильно и храбро мы воевали, но прибыл гонец, передавший, что, пользуясь отсутствием дружин, на южные рубежи стали нападать крымские татары. Оставив для осады Смоленска несколько московских полков, мы уходим на свои земли. Новость приняли с радостью. Выход объявили на послезавтра. Дружно стали собирать имущество и вещи. Увидев, что госпиталь почти собран и уложен в ящики, осталось только погрузить на телегу, я в последний раз решил сходить с ружьем и послать полякам последний подарок. Я никогда не любил поляков – панов и шляхтичей – храбрых, удалых, но одновременно чванливых и заносчивых. Часто, не имея кроме громкого титула и имени гроша за душой, они тем не менее ставили себя вровень со своим королем. Выбрав позицию за валуном, накинул свою самодельную сеть и стал ждать. Вот между зубцами башен показались двое панов, внимательно разглядывавших, что это русские суетятся. По-моему, мишень была хороша, и я не упустил случая, влепил пулю в голову тому, что был повыше и одет, на мой взгляд, побогаче. Выстрел достиг цели, но в ответ на выстрел по выдавшему меня дыму поляки обрушили целую тучу стрел и несколько картечных выстрелов из пушки. Если бы не валун, прикрывший меня, не быть бы мне живым. После, когда обстрел стих, я увидел на валуне несколько крупных выщербинок от картечи. Обошлось, завтра уже я буду далеко от крепости. Конечно, сознание того, что поход выдался неудачным, мы не вернули город под крыло царя русского, огорчало.

Тронулись в обратную дорогу, те же деревни и реки, только как в ленте, пущенной в обратную сторону. Вот ушло в сторону калужское ополчение, отделились туляки. Колонна значительно уменьшилась и поредела. Дорога домой показалась короче, прошли мы ее быстрее, тем более подгоняла мысль о набегах татар.

Были в Рязанском княжестве татарские деревни, но это были оседлые татары, присягнувшие русскому царю, целовавшие на том саблю в присутствии муллы. Защищали свою землю при набегах они не хуже русских, участвуя и в совместных боях и походах. В основном их использовали в качестве легкой кавалерии и в разъездных дозорах.

Добравшись до рязанских земель, дружина прямиком направилась в Рязань, бояре же со своими оружными холопами кинулись по родным вотчинам, проверяя, не было ли набегов татарских, уцелели ли деревни. Я направился со своими ополченцами в жалованную мне деревеньку Власьево. Слава богу, все было цело, татары здесь не появлялись. Заодно осмотрел лесопилку, сахарный заводик и собрал дань для князя, вернее, дань уже лежала у старосты – в виде меда, репы, капусты, мехов. Крестьяне все это погрузили в телеги и присоединились к нашему обозу. В это неспокойное время охрана из ополченцев была кстати. В Рязани мы расстались: оброк на крестьянских телегах направился к княжескому двору, а ополченцы – к моему дому. В кладовой Сидор принял от них оружие, заставив перед этим вычистить и смазать, я поблагодарил за службу и расплатился. Двое из ополченцев изъявили желание служить у меня дальше. Я посмотрел на Сидора, тот кивнул:

– Можно, неплохие ребята.

Постепенно я обрастал предприятиями, людьми, даже корабль появился. В доме теперь было четыре охранника и Сидор, подворье охранялось круглосуточно, и за свой дом я теперь был спокоен. Конечно, это были лишние рты и затраты, но я хотел спокойствия для домашних. Ночами в Рязани все-таки пошаливали, утром находили горожан с пробитой головой или зарезанных и, конечно, без денег и ценностей.

В городе был Тайный приказ, но делами он занимался государственными, по-современному – политическими, – измены, предательство. В голове моей давно вынашивалась мысль о полиции или чем-то подобном.

Решив не откладывать дело в долгий ящик, я отправился к городскому голове. Должность эта была выборная, на нее уважаемые люди города выбирали достойного мужа. Шел я к голове в первый раз, раньше как-то не было необходимости. Дом городского головы, или управа как ее здесь называли, был недалеко от торга. Я подъехал на возке, вбежал по ступеням. В приемной сидел писарь, обложившись бумагами, и гусиным пером чесал нос: