Пушкарь - Страница 43

– Что случилось?

– Родственник хана из Тюбек-Чекурги приехал поохотиться в здешних лесах на лося, но тот прямо шайтаном оказался – изувечил бея.

Пока я обрабатывал рану, многие из присутствующих вышли из юрты. Я попросил хлебного вина. Татарин, что был переводчиком-толмачом, неодобрительно покачал головой. Мое пояснение – что покалеченному это надо для лечения – оказало эффект, через несколько минут мне принесли кувшин. Я омыл руки, плеснул на рану, больной застонал. Ну что же, надо репозировать обломки. Объяснив толмачу, что мне требовалось, я встал у раны. Татарин стал по моему знаку тянуть сломанную ногу, слуги прижали тело. Кости удалось сопоставить, и я тут же примотал тряпицами палки к сломанной ноге. Еще раз сполоснув рану и руки хлебным вином, наложил несколько швов и туго забинтовал:

– Ему необходим покой, к дому надо перевезти на арбе. Мне надо наблюдать, лечить его.

Я намеренно говорил только по-русски, какой-то интуицией поняв, что свое, пусть и неважное знание татарского надо скрыть. Стоявший почти все время за моей спиной и внимательно наблюдавший старик с седой бородой и в зеленой чалме о чем-то стал переговариваться с толмачом. Я понимал только отдельные слова.

– Якши, – толмач поклонился.

Видно, старик был уважаем.

Через какое-то время послышался скрип колес, к юрте подогнали повозку, запряженную парой лошадей. В повозке на толстом слое сена лежал пуховый матрас, на который бережно переложили раненого. Мне снова подвели лошадку, и я со вздохом взгромоздился на нее. Татары, глядя на меня, показывали пальцами и громко смеялись. Мы тронулись, я за повозкой, остальные, чтобы не поднимать пыль, чуть приотстали. Ехали долго, почти до вечера. Вот и селение – Тюбек-Чекурги. Недалеко от селения протекала неширокая река. Меня вместе с раненым поместили в юрте. Вокруг забегали женщины. Как всегда, создалась суета, крики. На меня никто не обращал внимания. Осмелев, я знаками попросил покушать, все-таки я не ел весь день и провел его в седле. Я рассудил, что если им нужен был лекарь, то почему это должен быть голодный лекарь. Мне принесли вареной баранины и плошку риса, поставили небольшой кувшин с кумысом.

После быстрого ужина я снова осмотрел пациента. Состояние повязок было удовлетворительным, но дышал он хрипло, находясь в полубессознательном состоянии. Я нашел рядом с юртой толмача, как мог объяснил ему, что в юрте должна быть горячая вода, хлебное вино, запас чистых тряпок для перевязки, лубки, – он понял не сразу, но после моего объяснения закивал. И опиум – снова пришлось объяснять. На этот раз почти все за исключением опиума нашлось быстро. Никакого удивления мои требования не вызвали. Ко мне в юрту с раненым привели татарчонка – он жил у русских, хорошо знает язык, будет помогать и переводить.

Ночь прошла беспокойно, раненый метался в бреду, я не сомкнул глаз, смачивал губы влажной тряпочкой, прикладывал ко лбу холодный компресс. Если пациент умрет, мне не сносить головы, поэтому придется приложить все умение.

Поздним вечером следующего дня из Казани примчался еле живой от усталости и пропыленный гонец с опиумом. Немедля я развел его хлебной водкой и несколько капель влил в рот раненому. Всю ночь он проспал спокойно.

Каждый день проходил в хлопотах, и состояние пациента медленно, но неуклонно улучшалось. Постепенно зажили раны на грудной клетке, дышал он уже свободно. С ногой дела шли не так быстро, но в постели татарин уже сидел, обложенный подушками, ел и пил сам, а не с ложечки.

Я находился в юрте вместе с ним, здесь же ел и спал, однако по мере улучшения состояния раненого ожидал, что меня или выгонят во двор, или отправят обратно к моему хозяину.

С каждым днем раненый требовал внимания меньше и меньше, в один прекрасный момент попросил к себе женщину. Я вышел из юрты, чтобы занять себя и облегчить восстановление татарина, подобрал палки и решил сделать костыли. Указал на ножик на поясе у охранника и на палки, татарин нехотя протянул нож.

Я обстругал палки и попытался соорудить нечто вроде костыля. На мой взгляд, получилось неплохо – пусть и не такой красивый и легкий, как заводской, но пусть попробуют найти лучше. Вернув нож охраннику, попросил привести толмача. Через несколько минут татарчонок стоял передо мной.

– Есть ли у вас в селении мастер по коже?

– Да! Я провожу тебя.

Я взял костыли под мышку, и мы отправились к кожевеннику. Объяснил, что хочу обить мягкой кожей перекладины. Через полчаса-час получил готовое изделие. Перекладины, ручки были обшиты мягкой кожей, я попробовал – неплохо.

Придя в сопровождении татарчонка к юрте, поклонившись, вошел.

Попросив подростка помочь раненому подняться, подсунул ему под руки оба костыля. Для страховки мы с татарчонком встали по обе стороны, чтобы в случае падения успеть поймать. Первые несколько шагов получились неудачные. Конечно, костылей здесь не было никогда и он даже не видел, как ими пользоваться. Отобрав костыли, я сунул их под мышки и показал, как это делается. Бей внимательно следил, взяв костыли, попробовал сам, теперь получилось лучше. Бей тут же поспешил из юрты на свежий воздух, его можно было понять. Он, привыкший жить в движении, на коне, среди природы, три недели отлеживал бока. Но, видно, не рассчитал силы, голова закружилась, и бей пошатнулся. Мы были начеку и подхватили под руки.

– Сразу нельзя много ходить, надо постепенно, день за днем, проходить больше и больше.

Татарчонок бойко переводил.

Бей улегся в постель, лицо его раскраснелось, но видно, что он получил удовольствие от прогулки. Теперь каждый день мы гуляли вокруг юрты, постепенно удаляясь дальше и дальше. За нами, держась на почтительной дистанции, все время следовали два вооруженных охранника. Я думаю, что они были не для того, чтобы стеречь меня, – по статусу бею не положено было ходить одному. Где вы видели ну хотя бы губернатора, ходящего без свиты?!